Люди стояли в молчании, внимая откровениям шамана, и над тундрой стояла такая тишина, что можно было бы услышать муху, посмей она помешать речи своим полетом. Но мухи не летали над стойбищем. Может потому, что любой из охотников легко собьет святотатственное насекомое броском незнающего промаха копья, но скорее, из-за того, что мухи не водятся в местах, где снег ложится в начале сентября и не сходит до конца августа.
— Настоящие люди знают, — продолжал Эттыне, — что самый главный из великих духов — Кэрэткун, морской хозяин. И нет никого в этом мире сильнее его.
— Мы пойдем на юг, и копьями объясним существам их неправоту, — вскричал молодой охотник из стойбища оленеводов.
Шаман с усмешкой посмотрел на торопыгу и согласно кивнул головой, когда тот полетел на землю, сбитый твердой рукой своего отца.
— Я отрежу тебе уши, — прошипел родитель, — раз они всё равно не слушают старших.
— Похоже, Ваамчо, ваши стада в этот День зашли так далеко на юг, что мозги твоего сына не выдержали и расплавились, — веско сказал Эттыне. — Нет, мы не пойдем в те гибельные края, где день сменяет ночь каждый небесный оборот, а не два раза в год, как заведено Кэрэткуном. Пусть глупые существа и дальше меряются силой своих божков, длиной половых членов и мощью оружия. Пусть совершенствуют способы убийства, достигая невиданных высот. Если они не перебьют друг друга, то когда-нибудь принесут нам все свои достижения.
— Но владеющие столь хорошими копьями захотят убить нас, — снова вскричал сын Ваамчо.
— Ты пытаешься думать, Тынэнкэй, — сказал шаман. — Это хорошо. Но ты не умеешь это делать. Это плохо. Нет, они не захотят нас убить. Они захотят нас подчинить. Чтобы мы добывали для них моржей, а они сидели в наших ярангах и наслаждались ласками наших женщин. Пусть. Мы не будем противиться. Примем их, как гостей. Накормим, напоим и уложим с нашими женами. Свежая кровь полезна для народа. Они будут смеяться, рассказывать о нас анекдоты и учить нас пользоваться их вещами. А потом придет Ночь и Кэрэткун заберет их всех. Ибо существа не догадываются, какими бывают Холод и Ветер. Но это всё произойдет очень не скоро. Лет через тысячу или около того.
— Тогда зачем ты собрал нас всех вместе, великий? — спросил Ваамчо, и в сдержанном гуле голосов Эттыне услышал тот же вопрос.
— Как зачем? — удивился шаман. — Пришло время Большой Охоты. Мы собрались, чтобы добыть еду на всю Ночь! Как собираемся каждый год. А кроме того, я нашел себе ученика, ведь я уже стар, а моих детей давно забрал морской хозяин. Вот Тынэнкэй и заменит мне внука.
Прищурившись, старый шаман смотрел, как расходятся люди. Всё правильно. События будут идти своим чередом, как он сегодня и предсказал. Вот только на один вопрос даже Кэрэткун не смог дать ему ответа. Похоже, если пришедшими южными существами будут какие-то «русские», настоящих людей ждут большие проблемы…
И ведь ничто не предвещало неприятностей.
Едем потихоньку, никого не трогаем. Симаргл с чертятами за бабочками гоняются. Василиса всем встречным и поперечным глазки строит. Баюн сказки на ходу сочиняет. Прапорщица моя любимая размышляет о чем-то своем, девичьем. А я прикидываю, как с Витькой побезопаснее объясниться. В смысле о чувствах своих сказать и по морде не получить… И нате нуте!
Прямо на дороге бог возникает. Прямо из воздуха. И не какая-нибудь мелочь, Сварог собственной персоной! На меня, Витьку и чертят — ноль внимания. В сторону Васьки только глазами стрельнул. Отзывает Баюна с Симарглом в сторонку и давай шептаться. Только и видно, как пес головой недовольно мотает, только и слышно недовольное Баюново: «Я вас умоляю!»
Пошушукались, пошушукались, и Сварог сваливает. А кошка с собакой — к нам.
— Слышь, Хозяйка, — виновато тупится Симка. — Нам бы тут отлучиться надо ненадолго. По делу…
Витька отвлекается от раздумий, недоуменно смотрит на пса и спрашивает:
— Какому еще делу?
— Я Вас умоляю! — складывает лапки кот. — Неужели у нас не может быть личных дел?.. — немного тушуется под Витькиным взглядом и заканчивает. — Хотя, в данном конкретном случае, оно общественное.
— Не поняла?
Похоже, наша начальница настолько задумалась, что явление Сварога народу прошло незамеченным. И то верно, кто он такой, чтобы его замечать!
Между тем зверики мнутся, и Витька начинает подозревать что-то нехорошее. А когда наш бессменный прапорщик…
— Однако всех собирают, — влезает Федька. — Там ихние наших бить собираются.
— А наши — ихних, — добавляет Танька. — Тоже всех зовут.
— Еще раз помедленнее и по-русски, — тоном прокурора вопрошает Витька. — Кто кого хочет бить?
— Тенгри — Яхве, Люцифер — Перуна, Перун — Михаила, Михаил — Сварога, Сварог — Люцифера… — излагает чертенок такой скороговоркой, что я сбиваюсь уже на второй паре.
— А Мекрина — всех, — заканчивает за брата Танька. — Или никого, как фишка ляжет!
— Ничего не понимаю, — трясет головой Витька. — Кто-нибудь может объяснить по-человечески?
— Я Вас умоляю! — разводит лапами Баюн. — Это же дела богов, а не людские междусобойчики! Людям и знать необязательно… — кот смотрит Витьке в глаза и сдает на попятный. — Хорошо, хорошо… Я Вас умоляю! Не надо так нервничать! Я сейчас все объясню. Ирий решил немного помочь Святославу. Чтобы того из астрала не шандарахнули. Вот и надо пойти, проконтролировать, поизображать из себя массовку. Может, и не дойдет до драки!
— Да? — иронически поднимает бровь Витька. — А причем тут Тенгри?