Назло богам, на радость маме - Страница 77

— Уже шандарахнул! — вызверился Велес. — Вон, отлеживается!

— Нельзя его к бабам посылать, — сообщил отцу Даждьбог. — Не выходит у него с женским полом.

— Что?! — Перун от обиды даже дернулся вскочить, но скривился от боли и упал обратно в руки сестер.

— Как это? — не понял Сварог. — Что там может не выходить? Не входить — еще могу понять…

— Не, — Даждьбог махнул рукой. — Если они к молниеносному нашему благосклонны, то всё в порядке. И входит, и выходит, и любимый цвет, и любимый размер. А вот если не дают… То как с Мекриной… Или с этой, пятнистой.

— А что с пятнистой?

— Не дала. То есть, дала. Но не того, что он хотел, а по морде, — Даждьбог подошел к столу, опрокинул стопку горилки и зажевал оленинкой. — И по остальным частям тела тоже. Заодно по астральной сущности перепало.

— Я кому сказала заткнуться? — не выдержала Мокошь. — Только одно на уме! Хоть ты бы, отец, их не подзуживал!

— Неслабо! — Сварог, не обращая внимания на слова жены, осматривал Перуна. — Чем это тебя?

— Сначала рукой, — прокашлял Перун. — Потом ногой. Потом… — он помолчал вспоминая. — Еще раз ногой. Кинжалом. Или мечом. Какой-то острой звездочкой. Копьем. Двумя палками на веревочке. И, — лицо воина перекосилось в ужасе, — из пулемета!!!

— Мда… — Сварог сокрушенно покачал головой. — Не вовремя. Тут война намечается…

— С кем? — хором выдохнули присутствующие.

— С Яшкой, естественно. С кем нам еще воевать? Они, между прочим, уже выдвигаются. Или бросим старика Тенгри? Не вытянет ведь в одиночку.

— Да я их, — Перун вскочил, на глазах затягивая раны, — выскочек этих! Они у меня землю жрать будут! Понаехали тут из провинции!

— Какой провинции? — не поняла Мокошь.

— Римской! — рявкнул Перун. — Мужики, пошли вооружаться!

— Эй, — возмутилась Мокошь, оглядывая вмиг опустевшую поляну. — А кто всю оленину сожрал?

Валхалла. Чертоги Одина

Пировали в огромном зале, потолок которого терялся в вышине. Чай, не Ирий какой на открытом воздухе пьянки устраивать! Холодновато будет. Не могли предки норвегов, датчан и прочих шведов допустить подобного безобразия. Даже представить не могли. Они многого не могли представить. Потому и напоминали Чертоги деревянный сарай, совершенно обычный для любой деревушки на изрезанных фьордами берегах Норвежского моря, только стены из копий вместо бревен, да размеры и украшения достойны асов и эйнхериев. Украшения не так, чтобы очень красивы, художественный вкус присутствующих не отягощал, но богаты: сплошь рыжье и камушки. Жаль щитов на потолке не видно, слишком высоко, но и так все знают, что они золотые.

И жратва, конечно! Не в Стикластадире каком пировали, где у хозяев на столе то пусто, то совсем ничего нет. Стол ломился от еды и питья. Будь он деревянным, как выглядел, давно бы рухнул под тяжестью золотой посуды. Другой скандинавские боги и великие воины не признавали. Особенно воины: мол, не для того принимали героическую смерть, предварительно накачавшись настойкой из мухоморов и грызя собственные щиты (невкусные, между прочим), чтобы в чертогах Одина из обычной посуды жрать, как простые свинопасы, коими присутствующие и были при жизни в перерывах между набегами. А стол? Что с ним станется? Ему что золото, что глина. Предмет бестолковый, неодушевленный и вообще не материальный.

Вот и вели будущие бойцы Рагнарека загробную жизнь в полном соответствии с собственным пониманием и канонами религии: рвали зубами полупрожаренные ляжки Сехремнира, заливали огонь души жбанами пива, по вкусу похожего на мочу (ну не умели викинги делать другое, даже не представляли, что это возможно) и вполне приличного французского вина (а че, класная штука, доводилось захватывать у презренных галлов) и лапали валькирий за тугие задницы и налитые груди. Жратва, ханка и доступные бабы! Что еще надо истинному герою? Ах да, рыжья побольше! Так и оно имеется!

Асы от эйнхериев не отставали. Каков приход, таков и поп, как говорят в свите Распятого фраера. Или там наоборот говорят? Да по барабану! То есть, кулаком по щиту берсерка! В общем, небожители должны быть достойны своего войска. В смысле, жрать, пить и лапать. И цацками увешиваться соответственно статусу. Вон у Тора и Тюра цепи на шее в руку толщиной. Это по-пацански! Или Локи: даром, что жульё редкостное (а кто тут не жулье?), зато сколько рыжья понавешено! И брюлики местами вставлены. Один-Вотан, правда, подкачал со своим плащом и шляпой, ну да на то он и пахан, что ему закон не писан. Что хотит, то и воротит! Или что хочет, то и ворочет? А по щиту! Тут не скальды рулят, а братва!

Под потолком Чертогов возникла черная точка, в мгновение ока разрослась до пикирующего ворона, и через доли секунды Мунин уже устраивался на плече Предводителя, что-то возбужденно каркая в ухо хозяину.

— Ты че, в натуре?! — изумленно вскричал Один. — Без базара?!

— Век воли не видать! — солидно ответил ворон. — Чтоб мне лупетки потушили!

Во второе ухо пахана ворвался голос немного отставшего от подельника Хугина.

— Да врубился уже! — отмахнулся от него Вотан. — Слышь, братва, большие разборки намечаются!

— Че за шухер? — Тор оторвал зубами половину свиной ноги и вопросительно уставился на отца.

— Перун со своей шоблой собрался Распятого на гоп-стоп взять, — сообщил тот. — Уже и стрелку забили.

— Перун — жиган авторитетный, — со знанием заявил Хеймдалль. — Только этого фраера на дурняк не прокатишь, жесткий хач будет.

— За Перуна родич подписался… — задумчиво произнес Один, поправляя шляпу.